Джас подняла голову. И вправду, часовой развернулся, и наконечник его острой пики осветился пламенем костра. В этот момент Хельг рванул.

– Раз, два, три, четыре, пять…

Сын кузнеца бежал пригнувшись. На счете двадцать, понимая, что не успевает, прыжком бросился в тень валуна. Зашипел, больно ударившись о камень.

Джас сжала зубы. Ей придется бежать еще быстрее, чтобы уложиться. Дождавшись блеска пики, она кинулась вперед со всех ног.

– …шестнадцать! – выдохнула она, врезаясь в валун.

– Ну ты даешь! Настоящая кошка!

Уняв дыхание и устроившись в руках Хельга поудобнее, Джастина закрыла глаза, чтобы войти в транс. Она была уверена, что бы ни произошло, друг побережет ее сон. Магический сон, во время которого она проберется во вражеский замок и все там разведает.

Откуда у нее взялись странные способности, Джас не знала. Просто однажды ночью ей сделалось нестерпимо жарко, она пошла за водой и до смерти напугала сестру, которая визгом разбудила весь дом. Не сразу поняла, почему Анна по–прежнему стоит на лестнице и кричит, когда сама Джастина лежит в кровати, будто вовсе не поднималась. А ведь всего мгновение назад она столкнулась с сестрой, несущей кувшин, и даже попросила глотнуть из него.

– Я видела привидение! Оно качалось здесь, передо мной, – визжала Анна. – И тянуло руки, словно просило о помощи!

Назавтра дом освятили храмовики, а семья посчитала, что Анне явилась тетушка, которая при жизни отличалась любовью к вину. Хрустальный кувшин, как и многие другие ценные вещи незамужней родственницы, как раз достался матушке Джастины в наследство.

Расспросить кого–либо о внезапно обнаружившемся даре Джас не могла. Всякое стихийное проявление магии у детей считалось вредным и смертельно опасным, а потому рано проявившийся дар запечатывали. К сожалению, навсегда. По закону отпрыски знатных семейств могли стать магами только в день совершеннолетия, для чего их возили к священному источнику, который и пробуждал способности творить волшебство. Запечатанные же делались изгоями. Даже браки с такими «пустышками» не заключались, дабы не испортить благородную кровь.

Джастина не была согласна с таким исходом дела, поэтому решила молчать. Сколько бы ей не предрекалось лет, она проживет яркую жизнь. Влачить жалкое существование – это не ее удел.

Она открылась лишь другу детства, который и подстраховывал ее, когда Джас собиралась воспользоваться даром. В момент погружения в транс она была беззащитной и уязвимой, а Хельг, как верный страж, не допустил бы, чтобы ее кто–нибудь обидел.

Эх, знала бы младшая леди из клана Варандак, что уже год как сын кузнеца смотрит на нее совсем другими глазами. И то время, когда она доверчиво кладет голову ему на грудь и улетает в свои волшебные сны, он считает самым волнительным. Хельгерт может без стеснения смотреть на нее, обнимать крепче, чем следовало бы, гладить ее волосы и даже… целовать в макушку. На большее Хельг ни разу не решился. Он просто сидел и прислушивался к ее дыханию. То медленному, когда она бабочкой порхала в своих снах, то частому, когда ее что–то пугало. Но Джас неизменно возвращалась со знаниями, которых до транса не имела. Это и убедило его, что рядом с ним творится чудо, о котором никому не следует знать.

Погружаясь в транс, Джастина всегда ощущала себя самой собой, кроме того, что может беспрепятственно проходить сквозь стены. Поэтому для нее важно было как можно ближе подобраться к объекту исследования. На слишком открытых пространствах ее фантом вел себя так, словно вяз в болоте, когда не поднять ни ногу, ни руку.

Прежде чем уйти во вражеский замок, она оглянулась на Хельгерта, который держал в объятиях ее тело. Улыбнулась, когда тот прижался губами к ее волосам. Строго экономя время транса, Джас позволяла себе застыть на мгновение, чтобы увидеть появляющуюся в глазах ее друга нежность. Да, сын кузнеца ей тоже нравился. Она твердо знала, что для нее не было бы лучше друга, возлюбленного и даже мужа, если бы судьба сделала их равными. Хельг с радостью взял бы замуж «пустышку», если бы ее дар вдруг отняли. Но… ей всего тринадцать, а Хельгерт на два года старше, и впереди неизвестность, которую никаким даром не исследуешь.

Джас вздохнула и тронула рукой валун. Под пальцами ощущалось нечто, похожее на взбитые сливки. Вроде объемное, но мягкое. Хотя в таком состоянии Джас не требовалось дышать, она все равно боялась сунуть голову в эту пену. Поэтому взяла за правило, подобные препятствия преодолевать спиной вперед.

Остались позади валун и широкая крепостная стена. Открылась плохо освещенная площадь, по которой сновали слуги. Факелы, тревожимые ветром, шипели и чадили. Из конюшен слышалось ржание, а откуда–то с заднего двора доносилось блеяние овец. Джас постаралась как можно быстрее добежать до центральной лестницы, чтобы ни с кем не столкнуться – проходить через людей не очень приятное занятие. Они будто состояли из множества туго–натянутых нитей, и каждая из них обжигала. Чем здоровее был человек, тем больнее оказывалась встреча с ним. Иногда некоторые из нитей вдруг рвались, и Джас ощущала густой запах болезни, которая глодала чужое тело.

Замок Айверов на самом деле принимал гостей. Богато одетые мужчины сидели в огромной зале за длинным столом. Чад от факелов и плюющегося жира из открытого очага, где на вертеле жарились сразу два барана, собирался под потолком, поэтому казалось, что над присутствующими нависли тучи, где вот–вот сверкнет молния.

– Погодим говорить о Долине, – произнес хозяин замка, поднимаясь с места, – слишком много посторонних ушей. Давайте лучше выпьем за процветание наших домов, а разговоры перенесем на завтра, когда все отдохнут с дороги.

Лорд Кайл Айвер – высокий мужчина с длинными до лопаток черными волосами, с носом с горбинкой, сильно смахивающим на орлиный клюв, мерцающими черными глазами, но в целом награжденный природой очень притягательным лицом, отличался той статью, которая имеется у воинов из благородных семейств. То есть развитые плечи сильного человека соседствовали с запястьями, обрамленными легкомысленным кружевом, и пальцами, унизанными перстнями. Его движения были точны и изящны. Лорд Кайл поднял кубок и к нему присоединилось не меньше полста чаш, наполненных вином.

– За принца! – гаркнули гости одновременно, и Джас даже показалось, что единодушный порыв и взмах кубками заставили чад под потолком рассеяться.

Неудачное она выбрала время. Да, разведала, что приехали гости, но что они задумали натворить в Долине обсудят только завтра. А завтра будет день, и ей не удастся так близко подобраться к замку. И остаться здесь она не может, поскольку за крепостной стеной ее ждет Хельг. И даже если он спустится с ней, бесчувственной, к реке, та сделается общей для них могилой. Да и как объяснить отцу, где его непутевая дочь пропадала?

Джас едва не закричала, когда на нее наткнулся мужик с тушей выпотрошенного барана на плече. Необъяснимое ощущение, когда через тебя проходят сразу два тела: живое и мертвое. Была бы она сейчас в другом состоянии, ее непременно вывернуло бы на пол. Не желая вновь испытать подобное, Джастина кинулась в другой угол зала. Подальше от дверей, в которые вносили яства и катили бочонки с вином.

– Не будет нам покоя, – услышала она чей–то сварливый голос, доносящийся из–за гобелена, отделяющего залу от внутренних помещений. – Раз лорды собрались в Гнезде, явно что–то замыслили. Вот попомни мои слова, они в Долины намылились и вовсе не для того, чтобы по ярмарке прогуляться. Орлы давно на мышиные земли зуб точат.

– Думаешь, младший принц из–за этого из столицы вернулся? – второй собеседник – тоже женщина, говорила тихо, поэтому Джас подошла ближе, чтобы ничего не пропустить.

– Он в приграничье наследника заменит. Я слышала, король сильно хворает, и лорду Кайлу самое место быть возле отца. А нам здесь младшенького оставят. Вот уж намучаемся! – и так горестно вздохнула, что Джастине сразу подумалось, что на младшего сына короля стоит взглянуть.